в северном Бранденбурге контрибуцию на общую сумму 200 000 талеров, что вдвое превышало ежегодную сумму контрибуции, собираемой королем с этой провинции.40 Вестфальские провинции Гогенцоллернов большую часть войны находились под французской и австрийской оккупацией; здесь военные власти установили сложную систему контрибуций и поборов, часто подкрепляемых похищением местных знатных особ в качестве заложников.41 Французские солдаты, потерпевшие поражение при Россбахе, совершали многочисленные бесчинства, проходя через Тюрингию и Гессен. "Если бы я захотел рассказать обо всех этих беспорядках, то никогда бы не дошел до конца", - сообщал один французский генерал. На протяжении сорока лиг земля кишела нашими солдатами: они грабили, убивали, насиловали, разграбляли и совершали все возможные ужасы...42
Особую проблему представляли "легкие войска", использовавшиеся в большинстве армий того времени. Эти подразделения набирались на добровольной основе, действовали полуавтономно от регулярной армии, не получали стандартной материально-технической поддержки и должны были обеспечивать себя исключительно за счет поборов и добычи. Самыми известными примерами таких войск были русские казаки и экзотически одетые австрийские "пандурены", но и французы не отказывались от услуг подобных подразделений. Во время первой фазы русской оккупации Восточной Пруссии около 12 000 легких войск, состоявших из казаков и калмуков, бесчинствовали в стране огнем и мечом: по словам одного современника, они "убивали или калечили безоружных и беззащитных людей, вешали их на деревьях, отрезали им носы или уши; других рубили на куски самым жестоким и отвратительным образом...43 В 1761 году Вольный корпус Фишера, легкое подразделение на французской службе, ворвался в Восточную Фризию - небольшую территорию на северо-западе Германии, отошедшую к Пруссии в 1744 году, - и в течение недели терроризировал мирное население, устраивая изнасилования, убийства и другие зверства. Крестьяне, опираясь на местные традиции коллективного протеста и сопротивления, ответили восстанием, которое напомнило некоторым современникам Крестьянскую войну 1525 года. Восстановить мир в этом районе удалось только с помощью французских регулярных войск, расквартированных неподалеку.44
Конфликты такого уровня интенсивности были исключением, а не правилом, но во всех провинциях, которых коснулась война, значительно возросла смертность, в основном из-за так называемых "лагерных эпидемий", распространявшихся из переполненных войсковых госпиталей. В Клеве и Марке смертность за годы войны составила 15 процентов населения. В городе Эммерих, расположенном на берегу Рейна в Клеве, только за 1758 год умерло 10 % горожан, в основном от болезней, заразившихся от французских солдат, бежавших из северо-западной Германии. Демографические потери почти всех прусских земель поражали воображение: 45 000 в Силезии, 70 000 в Померании, 114 000 в Ноймарке и Курмарке вместе взятых, 90 000 в Восточной Пруссии. В общей сложности война унесла жизни около 400 000 пруссаков, что составляет примерно 10 % населения страны.
НАСЛЕДИЕ ГУБЕРТУСБУРГА
Дипломатическая переориентация 1756 года, когда австрийцы и французы, преодолев антипатию предков, создали коалицию, настолько не соответствовала традиционной схеме междинастического партнерства, что ее стали называть "дипломатической революцией".45 И все же, как мы уже видели, события того года были в значительной степени реализацией процесса перемен, который был начат в декабре 1740 года. Настоящей революцией стало вторжение прусских войск в Силезию. Без этого мощного стимула австрийцы не отказались бы от своих британских союзников и не пошли бы на поводу у своих французских врагов. После этого началась череда потрясений и перестановок, которая, как длинный фитиль, пронеслась через всю историю современной Европы.
Во Франции союз с Австрией, и особенно позорное поражение при Россбахе, сыграли катастрофическую роль для отечественной общественности, вызвав сомнения в состоятельности режима Бурбонов, который сохранится вплоть до революционного кризиса 1780-х годов. "Как никогда раньше, - отмечал весной 1758 года министр иностранных дел Франции кардинал де Бернис, - наш народ возмущен войной. Нашего врага, короля Пруссии, любят до умопомрачения... а венский двор ненавидят, потому что видят в нем кровопийцу государства".46 В глазах критически настроенных французских современников договоры с Австрией 1756 и 1757 годов были "позором Людовика XV", "чудовищным в принципе и катастрофическим для Франции на практике". Поражения в этой войне, вспоминал граф де Сегюр, "одновременно ранили и возбуждали национальную гордость французов. От одного конца королевства до другого противостоять двору стало делом чести". Первый раздел Польши в 1772 году, в ходе которого Пруссия, Австрия и Россия объединились в разорении одного из традиционных клиентов Франции, усугубил эти опасения, продемонстрировав, что новая система альянсов работает на благо Австрии и в ущерб Франции.47 Что еще хуже, французская монархия решила закрепить австрийский союз, женив будущего Людовика XVI на габсбургской принцессе Марии-Антуанетте в 1771 году. Впоследствии она стала олицетворением политического недуга абсолютизма Бурбонов в его последней фазе.48 Короче говоря, мы можем проследить, по крайней мере, одну нить кризиса, завершившегося падением французской монархии, до последствий вторжения Фридриха в Силезию.
Для России окончание Семилетней войны также стало началом новой эры. Россия не достигла территориальной цели, которую поставила перед собой Елизавета Петровна, но вышла из конфликта с существенно возросшей репутацией. Впервые Россия сыграла значительную роль в крупном европейском конфликте. Ее место среди европейских великих держав было подтверждено в 1772 году, когда Россия присоединилась к Австрии и Пруссии в синхронном присоединении территорий на периферии Речи Посполитой, и еще раз в 1779 году, когда Россия выступила гарантом Тешенского мирного договора, подписанного между Пруссией и Австрией. Долгий путь к полноправному членству в европейском концерте держав, начавшийся в царствование Петра I, был завершен.49
Сочетание экспансионизма, мощи и неуязвимости России затмило угрозу, которую когда-то представляли шведы и турки. Отныне Россия будет играть решающую роль в борьбе за власть в немецкой Европе - в 1812-13, 1848-50, 1866, 1870-71, 1914-17, 1939-45, 1945-89 и 1990 годах российские интервенции определяли или помогали определять политические результаты в Германии. С этого момента история Пруссии и история России оставались переплетенными. Фридрих не был ясновидящим, но он чувствовал приближение России и интуитивно понимал его необратимость. После резни при Цорндорфе и Кунерсдорфе он никогда не мог смотреть на зрелище русской власти без чувства ужаса. Империя Екатерины II, говорил он своему брату принцу Генриху в 1769 году, - это "страшная сила, которая заставит трепетать всю Европу".50
В Австрии затянувшаяся борьба с Пруссией привела, как мы уже видели, к радикальному пересмотру внешней политики. Кауниц, вдохновитель перестройки 1748-56 годов, оставался на своем посту до 1792 года, хотя его авторитет упал после смерти Иосифа II в 1790 году. Прусский вызов также имел глубокие внутренние последствия. Ряд инициатив, начатых в 1749-56 годах и известных как Первая Терезианская реформа, был направлен исключительно на ужесточение управления Габсбургской монархией таким образом, чтобы она могла нанести эффективный ответный удар по Пруссии. Центральная
